Стародубцева Тамара

И пусть это будет банально, и даже может показаться попыткой приблизиться к великим и не очень великим артистам, начну словами: сколько я себя помню, мне всегда нравилось петь. Пела я громко, особо не стесняясь. Правда, мама почему-то постоянно смеялась, когда слушала, как я вывожу очередные рулады современных советских хитов. Но я не смущалась. И даже была солисткой в нашем хоре в музыкальной школе. Как сейчас помню, пела:

«То береза, то рябина,
Куст ракиты над рекой,
Край родной навек любимый,
Где найдешь еще такой».

Тональность была несколько высоковатой для меня, но нашего руководителя это совершенно не смущало. Очевидно, я была из всех наиболее поющая. Что, впрочем, не помешало мне на одном значимом ВЫЕЗДНОМ концерте в самом остром моменте, где, можно сказать, наступал апофеоз этой замечательной песни, дать такого «петуха», что мне стыдно за него до сих пор. И по-моему, больше запевалой меня уже не приглашали. Хотя нет, еще раз я пела эту песню на окончании учебного года, и потом все!.. Мы переехали в очередной гарнизон, так как папу перевели.

Да! Я же не сказала – папочка у меня военный, и мы за ним мотались по всей стране: от самых восточных ее широт, до самых, практически, южных. Но везде я оставляла свой неизгладимый след: все утренники, все праздники, дни города и т.д. – все было отмечено, несомненно, наиталантливейшим моим участием. Я не стеснялась, как я уже говорила. Но исполнилось мне 14 лет, и вместе с покрывшемся подростковыми прыщами лицом, я немного сникла. Пламень творчества, конечно же, не угас, но появилась некоторая неуверенность. Хотя эта неуверенность не мешала мне фантазировать, и представлять себя Василисой Прекрасной либо другой какой-нибудь наипрекраснейшей принцессой из какого-нибудь блокбастера. Да, меня манили медные трубы. И для начала я решила поступать в театральное училище.

«В Москву, в Москву» звала меня душа из глубокого казахстанского захолустья. Но тут, ба-бах, вмешалась моя любимая мама, которая сказала, что НИ-КА-КО-ГО театра. «Экономика! – вот твое призвание. Будешь считать деньги!». Я, конечно же, рыдала, и говорила маме, как она заблуждается и что лишает нашу страну, тогда уже Россию, а не СССР, великой актрисы. Но мама была неумолима. Единственное, что удалось отвоевать – это «в Москву, в Москву». Короче, после долгих мытарств принял меня в свое лоно, Московский инженерно-строительный институт. И стала я учиться на инженера-экономиста. Ха! Но судьба – от нее все-таки не отвертишься! В институте была замечательная театральная студия, которую я, естественно, стала усердно посещать. Нет, там у меня не было звездных ролей, но скольких прекрасных людей я встретила. И, самое главное, поняла, что никакая я не актриса, и не надо мне это вовсе. Но душа все-таки жаждала хоть какого-то творчества, и тут, о чудо, я вспомнила: я же вроде умею петь. Я умею петь! Громко! И я не стесняюсь… Ну, полдела сделано. Я стала, пользуясь отсутствием домашних, вопить под магнитофон песни Пугачевой, проверяя, а хватит ли у меня диапазона, чтобы петь так же, как она. (Ну естественно, на кого мне еще было равняться? Наташа Королева меня не цепляла, а ничего более серьезного я и не слышала, бедное дитя российских просторов). В общем, мой личный судья постановил: голос нормальный, петь могу. Теперь нужен аккомпанемент. Пианино, на котором я по честному отыграла 7 лет в музыкалке, отмела сразу. Не возьмешь же ты с собой полутонный «гроб»? Нет. Я выбрала гитару. Выучила аккордов шесть, и даже, наверное, какой-нибудь красивенький септаккорд. Перекатала в тетрадку слова всех наиболее красивых романсов, какими изобиловали наши советские фильмы. Подобрала музыку на гитарке, которую лично пилочкой для ногтей перепилила из семиструнной в шестиструнную… И вот она – СЛАВА. На всех вечеринках в институте я пела. О, какое удовольствие я получала от этого действа. Но судьба-матушка не оставляла меня в своей заботе. Направила меня на отдых, в пансионат, что на Азовском море. И там повстречала я человека, просто с сумасшедшей энергетикой. Он настолько привлекал к себе, просто притягивал магнитом. Хотя сам, в общем-то, сторонился веселящегося студенческого сообщества.

Талик Верхошанский. Он играл на гитаре, пел свои песни, и был просто «Мистер Икс» в своей таинственности. Как же мне хотелось попасть в его компанию. Но – тщетно, черт возьми. Эээх! Вернулась в Москву. И тут… иначе как «чудо» я это событие в своей жизни не называю. Для меня это было как исполнение заветного желания. Итак, День города, 850 лет Москвы. Знаменательная дата. Весь город на улице. На Воробьевых горах устраивает свое шоу Жан-Мишель Жарр. Народ выходит на «Фрунзенской» из метро, т.к. выход на «Спортивной» закрыт, и идет огромной толпой по Комсомольскому проспекту на Воробьевы горы. На «Спортивной» мы должны были встретиться с кем-то. Стоим, ждем, и тут… Талик Верхошанский – собственной персоной! Встретились, как старинные друзья, хотя знакомы были «к примеру». Но, видимо, эйфория праздника подействовала опьяняюще: было такое единение, что никаких препятствий для общения не ощущалось. Да и не было их. Мы огромной компанией гуляли всю ночь. Вот так, в общем-то, я и попала на студию «ГАМ», куда просто так, «с улицы», не войдешь. Познакомилась с людьми, которых мимо прошла бы, не будь этой встречи с Таликом. Правда, попав на студию, я долгое время была каким-то непонятным, ни себе, ни другим, приложением. Что я там делаю, и зачем, не знал никто, включая меня. Ха! Но судьба – она же не зря все это устроила. Столько сил, столько терпения, чтобы соединить вместе части целого.

На каком-то очередном «гамовском» сейшене все что-то пили, пели. Было весело. Кто-то стал наигрывать на гитаре, просто «джем», парень какой-то подхватил, стал подпевать. И так было здорово, что я, видимо, наконец-то расслабилась, и тоже стала подпевать. Мы устроили такой забойный номер – умереть не встать. Как потом выяснилось, парнем тем был Олег. Олегыч. Лобо. Не знаю, что потом, в будущем, его заставило позвать меня к себе на бэк-вокал, нет, не знаю. Мы потом даже и не пересекались особенно. Но не зря же моя судьба трудилась. И стала я «подпевалой» в группе «Постскриптум». Позорно пела, скажу я вам. Но Олег, видимо, увидел в моем пении что-то для себя необходимое и оставил меня. Да-да, именно «оставил» и именно «у себя», «с собой», ибо «Постскриптум» приказал долго жить. Мы создали с Олегом группу «Лоботомия», переименовали в «О’зеро». Потом «О’зеро» развалилось. Но не петь я уже не могла: познакомилась с замечательными музыкантами, просто супер музыкантами, и даже с ними пела, но… Все не то. Не поет душа. Все не так. Просто тупик. Как показала практика, могу я петь только песни Олега, и только с ним. С ним я могу сделать всё, и ТОЛЬКО с ним. Без него ничего не клеится. И если уйдут все, то Олегыча не отпущу. Буду ходить привязанной веревочкой. Ага. А потому что – СУДЬБА.