Плачется, печалится
На пригорке Бог,
А слезинки катятся,
Падают у ног.
Дети непослушные,
Позабыли вмиг,
Что они игрушки
Доступные, глупые!

Недостойные, нерадивые,
Так беспечны и так доверчивы!
Силы бросили на бессилие
И растаяли, словно свечи…

Что же получается,
Знать не научил
Бескорыстью чад своих –
Не хватило сил.
Тело дал подобное,
Да не уберег
Души от животного
Злобного, злобного…

Что безжалостно Смертью Жизнь поправ,
Им сулило греха идиллию…
В руки слабые – щит бесправия,
В руки сильные – меч насилия…

Жадные до роскоши,
Плавая в грязи,
Пальцами изношенными
За навар крестили.
Храмов понастроили
В золоте, шелках,
Паства ходит голая
В голоде, в голоде…

Для кого эти земли пахоты?
Для кого это небо чистое было?
Для кого эти воды сладкие?
До чего ж вы упали низко!

В просторном зале ярко светят свечи,
В зеркальных окнах отражаясь чисто.
Вы пригласили выйти в сад под вечер,
А музыкант играл на скрипке Листа.

Как романтичен графский сад подлунный,
Вы говорили что-то о сезонах…
Но так маняще пели скрипки струны,
Что я свернула на дорожку к дому.

В беспечном вальсе закружились звезды,
И лунный свет кружился меж деревьев,
Пьянящий аромат дарили розы,
Как колыбель мечты мои лелея.

И было все: рукоплесканье зала,
Восторги плюс интриги в кулуарах…
Скрипач затих… и музыки не стало…
И сад поблек, осенним стал и старым.

Пройдут года, и станут дни короче,
Забуду многое из дней весенних,
Но незабвенно то круженье ночи,
Безумное волшебное круженье.

Блеск и пропасть,
Первая дилемма сна –
Свет и область,
Где усталости полна
Моя обитель.

Вниз по облачным ступеням,
Не замочив туманом мысли парус.
Постой, куда же мы обитель денем,
Когда уйдем, волною в море канув последний раз?

Поздно, поставим на карту масти черной
Сиреневые звезды или ручей.
Где-то кивают печально и покорно,
Путь выбирая торный,
Но это не по мне…
Скорей!

Сквозь пропитанные листья,
Асфальта черная изнанка блекнет.
Постой, я слышала, как голубь бился
О мраморные стены не покрашенных небес.

Поздно, поставим на карту масти черной
Сиреневые звезды или ручей.
Где-то кивают печально и покорно,
Путь выбирая торный,
Но это не по мне…
Скорей!

Блеск и пропасть,
Первая дилемма сна –
Свет и область,
Где усталости полна
Моя обитель.

Брал и поднимал высоко
Бродяга-ветер пену споров старых.
Постой, ты слышишь, как поет осока
Да не о том ли нам споет гитара в последний раз?

Выл и плакал
Орган церковный, ожидая ноты.
Ждал ли кто из нас расплаты,
Когда мы разоряли чьи-то соты за ложку меда?

Я оставил себя
В этом праздном молчании лета,
Я увидел дыханье зари,
Что за вечностью спрятана где-то.
Ты мне дверь отвори
И опять повтори
Те слова, что покуда не спеты.

Я ушел навсегда,
Хоть вернуться не раз мне хотелось.
Здесь от прошлого нет и следа,
Ну, а будущим стать не успел я.
Где горела звезда,
Там теперь никогда
Не зажжется она – отгорела.

Я увидел сквозь тьму
То, что видеть мне не приходилось.
Я не верю себе самому,
Да и жизнь мне себя не открыла.
Не отдам никому,
Ни тебе, ни ему,
Свою душу и что с нею было!

Мне теперь не грозят
Ваши бури – они во вчерашнем.
Я сегодня оставил себя
Посреди нераспаханной пашни…
Где-то люди кричат,
Где-то дети глядят
На убитых отцов, но не наших…

Я отвергну свой дух,
Если это кому-то поможет.
Я Иисуса распятого боль
Восприму.
Если ты здесь король,
Так раздеться изволь!
Может быть, мы станем похожи!

Молчит листва остановился ветер
И волны замерли расплавленным стеклом.
Твои слова мое молчанье встретит
И в тот же миг разрубит в щепки гром.

И словно пес, цепей порвавший путы
Безумной радостью свободы упоен
Засунул в рот тебе обратно глупых
Пустых словес заплесневелый тлен.

Утри усы нечистою ладонью
Последний раз гляжу в бесстыжие глаза.
Ступай же прочь, унылый гипотоник,
Очисти душу мне, веселая гроза.

Я выхожу на балкон и вижу солнечный день,
А вдалеке простирается лес.
Я понимаю, что там – благодатная тень,
Но, подобно сотне повес,
Я выхожу на балкон и вижу солнечный день.
А в лесу, совершенно ничей,
А в лесу течет совсем чужой
Ручей
С хрустально чистой водой.

Я выхожу на бульвар, я истый города сын.
И, понимая, что где-то вдали
В лесу я мог бы гулять совершенно один,
Но все-таки, донельзя обленив-
Шись, выхожу на бульвар, я – истый города сын.
А в лесу, совершенно ничей,
А в лесу течет совсем чужой
Ручей
С хрустально чистой водой.

Романтизм мечты не размагнитил меня,
И я прилип к асфальтовым снам,
Но даже в шорохе шин и визге белого дня
Я слышу сквозь крики и гаи,
Как в лесу, совершенно ничей,
Как в лесу течет совсем чужой
Ручей
С хрустально чистой водой.

С болью разорвал ту связующую нить,
Которая мешала мне плыть.
Оставив позади камень и бетон,
Бросился со всех ног вон!
Туда, где в потоке дней
Течет, теперь уже до капли мой,
Ручей
С хрустально чистой водой.

Дождь струится за окном,
Неприглядный, серый, мрачный.
Струны натянув кругом,
Тихо он о чем-то плачет.
Не о том ли, что, увы,
Я уеду в путь-дорогу
От родимого порога,
От друзей и от весны.

Будут весны в жизни той,
Что покуда не изведал,
Будет холод, будет зной,
Будут радости и беды,
Только я приму покой,
Большего пока не надо:
Чужестранная отрада
Так и останется чужой.

Мысль, словно бриз, легка,
Мою туда уносит душу,
Где течет Москва-река,
Где судьба моя и сущность.
То, чем я привык дышать,
На другие страны света,
Пусть там светлей и жарче лето,
Не смогу я променять.

Навеянное ветром по зеркальной тишине,
Упущенное детство возвращается ко мне.
Я радуюсь, (еще бы), сумасшедшая девчонка,
С разбегу руки в стороны ныряю прямо в небо.

Оставленная в прошлом на комоде у окна,
Нечаянная радость пробудила имена,
Вернула ожидание волшебного признания
И смехом независимым разбита тишина.

Смешная и наивная доверчивая страсть
Познания, учения, общения и счастья
Забытая во времени опустошенным бременем
Ты ноткою безумия в глаза мои влилась.

Часть 1

Жизни естество, суматоха дня –
Все исчезнет, как табачный дым.
Только сладкий сон, за собой маня,
В кровь вольется волосом седым.

Вы бросили себя на произвол судьбы.
Я посмотрел вокруг и понял, как же вы слабы!
Вы создали свой мир и, погибая в нем,
Так счастливы, спокойно рассуждаете о том,
Что было не с вами.

Проблеском средь туч – грязная игла,
Опустевший шприц упал на стол.
Ну скажи, куда дорога завела
И тебя, и тех, кто следом шел.

Отчаянье в глазах и холод на губах,
И перед будущим ты не испытываешь страх:
Ты через миг исчезнешь – другой придет вослед,
И снова ваши души озарит коварный свет того,
Что было не с вами.

А на крыше снег превратился в лед,
Почернело Солнце, выпал дождь.
Я затянут был в твой круговорот –
И сегодня вновь по телу дрожь.

Пронзающая боль по мускулам спины…
Кровавое пятно на облаке стены…
Жалеть мне не приходится о совершенном зле…
О чем могу жалеть я, если вижу, как во сне, то,
Что было не с нами.

Бродяги из бродяг
Протягивают руки и кричат, кричат, кричат…
Великие подонки прославляют пустоту…
Я вижу – это замок, уходящий в высоту…
Захлебываюсь? Нет! Уже иду ко дну…
Теперь уже не всплыть, теперь я утонул…

Часть 2.

Опустевший бокал
Не оставит в тебе ни капли зла.
Восхитительный зал:
Маргарита тебя сюда привела.
Шуты, короли,
Принцы Земли –

Ты видишь их здесь.
Для них не играет роли честь,
С них сброшена спесь,
Ты видишь их всех, какие они есть –
Они все равны,
Они все пьяны.

Восторги веков:
Рыцари света и рыцари снов.
Лязги оков,
Стенанья чертей и песни богов.
Демоны зла,
Духи добра

Воедино слились.
Праздник луны продлен до утра.
Руки сплелись –
И хоровод заводит игра.
Снова бассейн
Полон вина –

Ликует Сатана!
И кружит по залу святая Луна –
Привержена она
Преступных деяний, порока и зла.
Под утро уйдет,
Исчезнет народ…

Воландовский бал!
Опустевший бокал
Не оставит в тебе ни капли зла.
Восхитительный зал:
Маргарита тебя сюда привела.

Часть 3

Краски потухли – и вновь тишина
Притаилась у окна.
Я в опустевшем зале один…
Не пора ли мне уйти?
Не оставляй себе даже надежды на
То, что вернешься из мира грез.
Эта дорога тебе уже заказана
На “колесах” и без “колес”.

Где-то стремятся уйти от судьбы
Очарованные львы,
Прожит мой век… Никого не любя,
Я боялся только себя…
Не оставляй себе даже надежды на
То, что вернешься из мира грез.
Эта дорога тебе уже заказана
На “колесах” и без “колес”.

Вепри-собаки брешут во тьме…
Нет! Не приближайтесь ко мне!..
Вам не сорвать святую печать,
Не увидеть и не узнать!
Не оставляй себе даже надежды на
То, что вернешься из мира грез.
Эта дорога тебе уже заказана
На “колесах” и без ” колес”.

Меня в лесу застал дождь…
Меня в лесу застал дождь…
Меня в лесу застал дождь…
С души смывая прошлого следы,
Уходит в землю, унося с собою
За много лет накопленную пыль
И боль, и грязь, и слезы… и любовь…
“Ах, право же, была ль она когда-то?”
Что солнца луч
Средь черных туч,
На краткий миг явилась мне…
И вновь исчезла в грязной вышине…
“Зачем же плакать о вчерашнем дне?
Поверь мне, день вчерашний – не утрата…”

Вчерашней ночью снилось про собаку.
Собака – к другу. Сонник, ты о чем?
Мой друг сидел под яблоней и плакал,
Мужчина плакал… Видно, это – сон.

«О чем слеза твоя? – спросила я несмело. –
Иль орошаешь влагою свой сад?»
Он кулаком своим размазал неумело
Слезу и обратил ко мне свой взгляд.

Я прочитала в нем и боль, и пораженье,
Обиду, неисполненную страсть,
Раскаянье, немного сожаленья
И осознание, как тяжело – упасть.

Ни слова не сказала на прощанье,
Оставила под яблоней грустить.
Сквозь слезы пусть увидит силу знания
Той тайны, позволяющей нам жить.

Попытки тщетны! Белым – да из пепла,
Из грязи – в князи: разве только в сказках!
Случайно слыша то, чего и не было,
Я надеваю равнодушья маску.

Куда там спорить! Все мои заслуги –
Они теперь лишь в кондуите Божьем.
Не ведают ни господа, ни слуги,
Что быть ДРУГИМ и ЧИСТЫМ равно можно.

Но есть ярлык – ему поверят больше,
Чем делу твоему. К чему старанья!
Написано же – ты плохой, и точка!
А значит, и плохи твои деянья.

Да хоть спаси от ядерной угрозы –
Спасибо за услугу не услышишь…
Но только помни, что шипы у розы –
Не просто так, они даны ей свыше.

Пускай не верят, что Добро едино,
Ведь Зло – безмерной тучею над нами:
Оно веками молится на Сына,
Распятого такими же сынами…

А Главное – не в том, что мы в опале,
Оно – лишь в сердце и смиреньи нашем.
Имея то, чего другим не дали,
Прощая мир, покой себе обрящем.

Вы скрылись молча в тишине уснувших улиц…
Когда бы мне за вами следом, да не смею!
Бреду потерянный и под крестом ссутулясь,
А притворяться не хочу и не умею!

Весельем бурным отмечались наши встречи,
Галлоны пива, от закуски стол ломился.
Так было мелко и легко! И так беспечно
Я забываю вас тогдашних, ваши лица!

Пытаюсь вспомнить, не могу – мешает опыт.
Куда же делась ты, младая безоглядность?
Стучится в дверь, заходит, спрашиваю: «Кто ты?»
И, беспощадная, наотмашь молвит: «Старость!»

Старух и женщин в жизни пальцем не коснувшись,
Без сожаления хребет ломаю гостье!
И, словно мальчик, от безумных снов очнувшись,
Спешу вернуть себе былое беззаботье!

И чувствую, по жилам кровь быстрее мчится,
И наполняет радостью меня спросонок,
Заигрывает молодость седой волчицей,
А я, как молодой неопытный волчонок,
Спешу к друзьям, дыша благой великой вестью,
Что можно юность и любовь вернуть обратно…
Но опоздал! Они повенчаны со смертью
И только с нею разговор ведут приватный…

Они укрылись в тишине оград уютных,
Спаслись от мира – это проще, чем бороться…
Я возложил цветы, утер слезу прилюдно…
И до сих пор наивно верю – все вернется!

Но, словно ветер, время прочь уносит вехи,
Деянья праведные боле не воротишь!
Кому они нужны – победы и успехи,
Когда, как подаяния, покоя просишь.

Метро. Туповщина устремила морды в текст.
Она проходит мимо – нет посадочных мест.
С запахом бензина и металлом в теле
К ней подкатил мужчина. Боже, как ей надоели все!
Эта девчонка не смотрит видео,
Эта девчонка не терпит дискотек,
Эта девчонка любви не видела,
Эта девчонка – примерный человек.

Москва. Эврибади посмотрели на нее,
Все суперы в отпаде – это даму не гребет:
Напуженная сексом московская принцесса
Глядит на мэнов свысока, с ней рядом им не место,
Ведь эта девчонка не смотрит видео,
Эта девчонка не терпит дискотек,
Эта девчонка любви не видела,
Эта девчонка – примерный человек.

Отель. В суперлифте супердяди ждут этаж,
А рядом суперинтергерл наводит макияж.
Скрывается бедняжка под слоем макияжа,
Но я-то знаю здесь в отеле вряд ли кто мне скажет,
Что эта девчонка не смотрит видео,
Эта девчонка не терпит дискотек,
Эта девчонка любви не видела,
Эта девчонка – примерный человек.

За стеной из стекла и камней ты не видишь огней:
Нет горячих сердец у людей сегодняшних дней.
И богатые плачут навзрыд, и экраны в слезах…
Отчего ж ты все чаще и чаще прячешь глаза?

Ты – любитель вина и парней, ты любишь им петь,
И, подобно медведю в дупле, ты любишь смотреть…
А еще, подобно нарциссу, ты любишь себя –
Это все понимают. Увы, все, кроме тебя.

Ты писал мне в письме, что угасла живая звезда:
Я не думаю, что бы она нам светила всегда.
Я считаю, что света нам больше подарит гроза…
Отчего ж ты все чаще и чаще прячешь глаза?

Ты нашел мальчугана, который согласен на все:
Он отдал свое тело, чего тебе нужно еще?
А когда он уходит, ты томно взираешь назад…
О, я знаю причины, которые прячут твой взгляд.

Налево – дым, назад – огонь,
Направо – топкое болото, прямо – я еще не поняла…
Увы, добра не жду,
Я не приду к тебе сегодня, да и завтра не приду.
На утро – снег, под вечер – дождь,
Вчера – безумные ветра, до завтра мы еще не дожили…
Увы! Погода врет!
Когда синоптик обещает лето, будет гололед.
Зима, мороз… Еда – увы!
Тут либо денег не хватает, либо чьей-то головы.
В кармане тишь и благодать,
Так нарисуйте мне барашка или будем голодать!

Я пить хочу,
Я есть хочу,
Я сра…
зу все хочу!

Ты чуешь – тишь? Наверно, спят…
Вот так всегда – молчим, как мыши, а нас душат, как цыплят!
Наступит день – и будет вам,
Когда верхи ответят климаксом затраханным низам!

Я пить хочу,
Я есть хочу,
Я сра…
зу все хочу!

И снова слякоть под ноги грязью
Московская зима
Под утро в лужах морозной вязью
Сведет меня с ума
Судьбы узором

Стеклом разбитым под чьим-то шагом
Расколот лед и сон
Как два осколка с тобою рядом
И все же не вдвоем
Еще есть кто-то

Опустит ветер одну снежинку
На теплую ладонь
И теплый свет твоих слезинок
Подарит мне огонь
Не обещай мне

Хотели быть, да не знали, кем,
Ловили миг за крыла.
Была судьба, словно манекен:
Как соберешь части тел,
Так и свершатся дела.

Мы одевали ее в шелка,
Бриллианты и жемчуга,
Браслеты чистого золота…
Мы понимали, успех –
В ее холодных руках.

Ей поклонялись, как божеству,
Преподносили цветы,
И денег тратили множество,
Да все зазря, у мечты
Глазницы были пусты.

Она немыми губами вслед
Шептала злые слова.
А я плечами пожму и улыбнусь в ответ,
Отпущу поводок:
Гуляй, собака-судьба.

Припев:
Шелка порву на нити,
Куклам не надо видеть.
И доверять не надо
Выдуманным богам.
Золото и каменья –
Вестники невезенья.
Счастье с удачей рядом –
Обе в твоих руках.

Покрасьте небо хоть в зеленый цвет –
Оно не станет светлей.
Оно черно, и надежды нет
Нарисовать лунный свет.
Но где то небо, которым жил
Без плена у грозовых оков?
Оставьте в покое мой маленький мир,
Он слишком мал для катастроф.

Ты слышишь, море потеряло стыд,
Окрашен кровью прибой.
И если счастье меня пьянит,
То ты подаришь мне боль.
Рабы убранства своих квартир,
Я отрекаюсь от ваших снов.
Оставьте в покое мой маленький мир,
Он слишком мал для катастроф.

Навстречу ветру из последних сил,
Роняя слезы и смех.
Я помню, что я когда-то жил
И даже верил в успех.
Не подчиненный и не командир,
Пытаюсь выжить под обстрелом слов.
Оставьте в покое мой маленький мир,
Он слишком мал для катастроф.

Огонь погас, но не догорел –
Очевиден мятеж!
Я домик счастья построить успел,
Но рухнул замок надежд.
Верните то, чем я раньше жил!
Не нужен мне свет чужих костров!
Оставьте в покое мой маленький мир,
Он слишком мал для катастроф!!!

Если ты труп, отвернись от живых.
Если ты жив, от богов отвернись.
Если ты бог, отвернись от небес.
Вот если ты небо, тогда извини.
Если ты гроб, отвернись от земли.
Если ты торф, от болот отвернись.
Если трясина ты, прочь от воды!
А ежли вода ты, тогда извини.

Я клей забыл в серванте, дома…
Болезнь мозга мне знакома –
Та неизбывная тоска,
Что каждому из нас известна:
В себя не веришь ни фига
И кое с кем в постели тесно.

Я стейк оставил в морозилке…
Ты слышишь, боль моя в затылке,
Как неизбежная печать
Того, что не дается даром,
На что хотелось бы плевать,
Вися над радужным бульваром.

Я выпил бренди из бокала,
И показалось мне, что мало
Досталось нам того вина.
Но, ежли с кем в постели тесно,
Того ли, с кем ты спишь, вина?
Хотя, плевать… Не интересно…

Я видел сон,
Я знаю, что он значит,
Но будет проще – забыть.
Ступай же вон,
Мистический рассказчик,
Твоя оборвана нить.
Я не умею прощать
Тех, кто не может любить.

Опять мороз
Рисует белым мелом
Узор зимы на стекле.
Я не замерз,
Но остывает тело –
Все это было во сне.
Следы врагов и друзей
Укроет утренний снег.

Опять мечты,
Страдания, надежды
И беспросветная ложь.
Да только ты
Меня надежно держишь –
Я горлом чувствую нож.
Разбей свои зеркала,
Ты на меня не похож.

Вернись туда,
Где я страдал от боли,
Попробуй муки принять.
Да вот беда –
Свои сыграли роли
И поздно что-то менять.
Прошу тебя, отпусти,
Мне надоело страдать!

И снова рок
Настиг меня у двери,
Ведущей в мир пустоты.
Ну как я мог
Его словам поверить!
Пустыми были мечты!
Хотел вернуться назад,
Но обвалились мосты.

Смотри в глаза –
В них отразилось небо.
От объяснений уволь.
Моя гроза –
Ты в ней и был и не был…
Короче, ты не король.
Но, коронуя меня,
Ты возвращаешь мне боль.

Твоим словам
Пора бы кануть в лету –
Давно окончился срок.
Я вижу сам –
Насколько нужен мне ты,
Настолько я одинок.
Стою, как прежде, один
На перепутье дорог.

Пора понять,
Что дважды реку ту же
Пройдет ну разве что псих.
И если я
Еще кому-то нужен,
То надо жить ради них…

Я знаю… ты знаешь…
Может быть, кто-то еще?
Нет!
Что ты оставишь?
Что я оставлю?
Неощутимое – свет…
Руки сплетенные…
Взгляды друг в друга,
Мы там одни:
Только ты,
Только я…
Это все было?
Нет, это – будет…
Было и будет,
И есть, и не зря…
Никто не поймет,
И никто не узнает…
Встреча – загадка,
Решать – не решить…
Я знаю… ты знаешь…
Иначе вряд ли
Могло бы быть!
Никто не поймет,
И никто не узнает,
Как это – вместе,
Едино врозь…
Ты знаешь… я знаю…
Кратко и просто –
Любовь…
Никто не узнает,
Как это бывает…
Но ты – знаешь?
Ты знаешь!
Я знаю!..

Откос, уступ, большой кулак
С торчащим одиноко пальцем – fuck!
А дальше – взлет зеленых крон,
Извергнутых вулкана жерлом…
Какая сила жизни в том,
Кого природа ниц повергла
И кто смиренно изменил
Лавины цвет на цвет покоя.
А рокот грозного прибоя,
Снимая с камня слой за слоем,
Врата Златые сотворил,
Что оживают в миг рассвета.
Лучи преломленного света
Бросают блики в пену волн.
Кто видел раз – уже влюблен,
Благодаря судьбу за это
Деяние великих сил,
Нам недоступных в пониманье.
Казалось бы – холодный камень,
Но он-то вечность пережил!
Впитал в себя столетий краски,
Историю, легенды, сказки
И быль, что обнаженной дамой,
Нечесаной, в рубцах и шрамах,
Прошла по выжженной земле.
Но время зализало раны…
И мы сегодня иностранно
Пытаемся ограбить лето,
Подножие и хрупкий берег
Лобзая потными телами,
Что, солнечным лучом согреты,
По черному загару бредят.
Но, откровенно, между нами,
Не в том краса, что, уподобясь
Негроидно-монгольским расам,
Привезть с собою солнце в коже.
Во взгляде гор изгиб и томность,
Рельефа вычурность и скромность,
Барашки волн с тигриным ревом,
Покой раба и спесь вельможи,
Соединенные в пейзаже
Далеких голубых набросков –
Не это ль лучше, чем на пляже
Торчать безжизненным отростком
Усохших трав, врастая в гальку.
Не вам ли каменный кулак
Показывает скромно FUCK?

По следам, данным на подарок,
Даром там достигает неба
Караван, поднимает солнце
Да шаман собирает звезды.

Озарен алою зарею,
Горизонт белою рукою
Желтый день тянет за собою,
Жженый мед огненной рекою.

Обжигает горло,
Обнажает мысли,
Тело будет черным,
Разум станет чище…

По утру белая дорога,
Дальний путь к белому порогу,
Уплыла лунная пирога,
Позвала далеко-далеко…

Мы пытались курить, чтобы быть взрослей
Мы дерзили, мы не любили людей
Мы смеялись над болью, но болью чужой
И если думали даже, то не головой.
Мы хотели быть чище, чаще падая в грязь
Мы не слушали взрослых, те – не слушали нас
Повторяя ошибки своих отцов
Мы искали наших личных ручных богов

Мы искали любви, но находили вещизм
Нам дарили столько хлама, заменяющего жизнь
На любое наше слово находилось по пять
Видно, взрослые знали, что нам нужно знать
Мы боролись за место в поднебесном дерьме
Мы любили девчонок, мы любили парней
Откровенья скрывали занавесками зла
И цинизма, сжигающего нас до тла

Мы видели жесть и кислотный угар
Нам хотелось погасить негасимый пожар
Наша кровь кипела, выжигая слова,
От которых болела по утрам голова
Мы хотели чудеса переплавить в реал,
Правда, как это придумать, мало кто из нас знал
Нам казалось, что мы вместе – целый кладезь идей…
Мы пытались курить, чтобы быть взрослей.

Лица беззаботных пассажиров
Мелькали в кадре,
Словно они ехали откуда,
А куда – не знали.
Поезд проносил их мимо
Очень живописных станций,
Но, казалось, вряд ли кто из них
Хотел бы там остаться.
Поезд их мчал, поезд их вез,
Им все равно, они не знают слез.
Все бы ничего, да только рядом
С ними на сиденье
В неудобных позах разместились
Два больших сомненья:
Маленькие брошенные мальчики
В вагоне спали,
Как они сюда попали,
Взрослые, увы, не знали.
Поезд их мчал, поезд их вез
Мимо судьбы, в страну далеких грез.
Почему они одни остались
В беззаботном мире?
Почему родные и друзья родных
Не помогли им?
Снятся ли вам ночью эти лица
И эти руки,
В грязных джинсах малыши
И в казенных куртках?
Поезд их вез, поезд их мчал
Через моря, на сказочный причал.
Ну а там, на берегу,
Мама с папой их, конечно, ждут…

Ты покинешь свой маленький город
И забудешь дорогу назад,
Но в жару и безжалостный холод
Миражами тебя посетят
Эта улица в зелени пышной,
Где не слышно ворчанья машин,
Этот дворик и флюгер на крыше
Будешь помнить до самых седин.

За окном завывают метели,
Словно стая голодных волков.
И неделя бежит за неделей,
И ветрами приносится зов
Этой улицы в зелени пышной,
Где не слышно ворчанья машин.
Этот дворик и флюгер на крыше
Будешь помнить до самых седин.

Ты на Западе видишь восходы,
На Востоке ты видишь закат.
И так тянет вернуться в свой город,
И так тянет вернуться назад,
К этой улице в зелени пышной,
Где не слышно ворчанья машин.
Этот дворик и флюгер на крыше
Будешь помнить до самых седин.

Кому-то я чем-то обязан –
Родства незаконный закон,
Обязан, что путь мой указан,
И даже тем, что рожден.
Обязан я тем, что обласкан,
И тем, что напуган до слез,
Что все извращенные таски
Навалены кем-то в обоз.
Спасибо за то, что обут я,
Одет и накормлен – ништяк.
Что тем, кем хотел быть, не буду,
При здравом рассудке – дурак.
Спасибо, что жизнью моею
Вы руководствуете,
Боитесь, что сам не сумею,
И заблужусь в темноте.
Со всеми грехами повенчанный
И в бедах во всех виноват…
Зачем родила меня женщина,
Назначив пожизненный ад?
Так, в проблеск сознания редкий,
Познал я и горечь, и страх
Того, что я – марионетка
В родных, но жестоких руках…

Подпишись под словами своими,
Дай мне имя идущего вниз,
Не спеши, я не буду стесняться –
Безопасна профессия жизнь.
На глазах словно белая вата –
Это плата за давешний страх.
Новый день мне покажет уныло
То, что было, и спрячется в тень.
Отпусти, мне не стоит бояться,
Только снятся ушедшие дни.
Были сны – вышли из ниоткуда…
Мелкий Будда в объятьях весны.
На глазах словно белая вата –
Это плата за давешний страх.
Новый день мне покажет уныло
То, что было, и спрячется в тень.
Трудно жить, ни в кого не влюбляясь,
Лишь сверяясь с эталоном любви.
На стене – черным маркером гнева
Беспредел сна, оставленный мне.
Злой тоской измочаленный в клочья,
Кровоточит страсти огонь,
Изнутри от безумия белый.
Что ты сделал со мною, смотри…
Восход
Наступит, даже если тучи скроют небо,
Пройдет,
искупит наши раны и грехи, а мне бы
Выть,
Как волки воют на светило ночи темной.
Как быть,
Когда откроет боль свои ворота слез?
Не пройти мимо юности вечной,
Так беспечно забытой в сети.
Опусти свои руки на пояс
И не бойся, губы собой напои…

Толпа с безумными глазами,
Сметая двери, окна, стены,
Врывается в нутро вагона,
Ища посадочное место.
Но обломайся – все забито,
Гудеж сердитый запихни-ка
В свое интимнейшее место
И не морочь мне м?зги дурью!
Ошметки врат, шипя устало,
Сомкнулись, видно, неудачно,
И возопя, седая дама
Огрела их огромной сумкой.
Они, обижены безмерно,
Отдали ей подол мантовый.
Следя с безумным интересом
За полимерностью природы,
Какой-то мальчик шмыгал носом
И скалился в кулак злорадно.

Мне осталось всего лишь полжизни допить,
Лишь полбанки дешевого века.
Как хотелось бы, братцы, свободно пожить,
Хоть подобием быть человека,
Быть свободным от домыслов мелких людей,
Что привыкли подглядывать в щелку.
Мне осталось всего-то полкниги идей,
Как избавить себя от забот их…

Но гадюкой вползает их взгляд в пустоту
Половины, еще не прожитой,
И избавить себя я от них не могу,
Ядом наполовину убитый.
Не настолько наивен я, чтоб в темноте
Не увидеть последнюю ноту…
Я исчезну, оставив на грязном столе
Полстакана слез, крови и пота.

Что имеем, беречь не можем.
Ослепленные недостижимостью,
Мысли бьются о стенки клетки,
Именуемой странно – мозгом.

Я люблю, когда в далеком окне
Зажигают вечерний свет
Свет в окне, частица света во мне,
Мимолетный штрих в законченный портрет.

В облаченье серебряных звезд,
В ожерелье предутренних слез
Грациозная сумерек дочь,
Чернокожая леди.

Я один, но среди прочих одних,
Как песчинка на дне среди песчинок других,
Новый лист среди опавшей листвы,
Ярко-красный мак средь луговой травы.
Даже если я в далекой стране,
Не смотря ни на что, ты вновь приходишь ко мне.
И пока не разродится рассвет,
Я буду видеть твой неясный силуэт.

В облаченье серебряных звезд…

Я дышу твоим дыханьем любви,
Слышу ласковый шепот полусонной листвы.
Обними меня своей тишиной,
Я живу, когда ты даришь мне покой.
Первый луч позолотил небосвод,
Целый день ожиданья новой встречи грядет.
В каждой тени ищу твой портрет,
Я жду когда в домах зажгут вечерний свет.

Святая белизна доверчивой бумаги
Нарушена моей безжалостной рукой,
Подвержена она пера чернильной влаге,
Написанным стихам, диктованным душой.
Молчание хранит любимая гитара.
О, сколько дивных нот я из нее извлек:
Мелодии любви, печали и кошмаров,
И черной мессы бред, и хэви-метал-рок.
Ах, юности мечты, сомнения, тревоги,
Восторженных речей наивная краса,
Надежда на успех – остались на пороге,
А я умчался в путь, отбросив чудеса!
И все же в глубине души не огрубевшей,
Осталось то, чем жил я долгие года…
В один из вечеров рукою оробевшей
Мелодий давних звон припомнишь иногда.
Нахлынет детства сон и думы у камина,
И старый рок-н-ролл, и остров дикарей,
Но замок той мечты, что так меня манила,
Разрушен будет вновь потоком серых дней…

О, согласись, что быть с тобой –
Не только чудо, но и развлеченье:
Твое к познанию стремленье
Настолько искренне порой,
Насколько я не придаю значенья
Тому, что вижу пред собой.

О, согласись, что ты умен,
Хоть не настолько, как сама природа.
Но такова, увы, твоя порода –
Снимать с холма не только дерн,
Но и в песке накопленные годы,
Чтоб знать, какой им снится сон.

Но, согласись, держать в себе
Весь опыт (или что тебе известно)
Не только вредно, но и бесполезно:
Не ты один даешь обет
Служить науке. Если честно,
Незаменимых жизней нет.

Так и с тобой, познанье тайн,
Увы, спасти тебя не в силах, вне сомненья.
Ужели смерть тебе милей мгновенья,
Дарующего жизни рай?
Так не томи же палача терпенье:
Иль смерть, иль жизнь – выбирай!

Ослеп…
И понимания в игре своей не вижу…
Слышу
волынки стон,
Что звук из поднебесья…
Но – здесь я,
Не там, где радуются
и в ладоши – звонко…
Волчонок-
переросток плачет: ”Мама,
Как странно:
Ты только что была со мною, близко”, –
Но выстрел
печати отсекающим ударом –
По старым,
по тем, кто с нами рядом
Жил любовью
И до последней капли крови
Отдать готов себя
на растерзанье,
Лишь только бы предмету обожанья
Не нанесла судьба какой урон…
Быть может, сон?..
Да нет! Сны могут быть жестоки,
Но не настолько,
что меркнет перед взором
Солнца свет…
Ослеп…

Осоловело лето, гарью пахнет,
В окно дохнуло пылью подгоревшей.
Торфяники горят, природа чахнет
И задыхается, что путник неуспевший
Схватить перила уходящего вагона.
Вокзал и пара чемоданов тянут в пропасть.
И посреди расплавленных перронов
Зубастой пастью – рельсы, шпалы, копоть…
Собака, проползающая мимо,
Вцепилась мертвой хваткой в кость вокзала.
И меж зубов мелькают пилигримы,
Спеша войти в открытые порталы,
Ведущие в неведомые дали,
Где та же пыль на солнце подгорела.
Как жалко, что умнее мы не стали…
Как жарко на закате нефть горела…

Пониманье бесполезных слов,
Осознанье бесполезных фраз…
Только в этот раз
Я принять готов
Вечность лжи и зла;
Сущность отставанья,
Я принять готов
Лживые признанья слез!
Поверю в свет, оставленный тобой,
Но
Отвергну все, что было не со мной:
Те
Разбитые сердца,
Руки у лица,
Грубый разговор
И чужой бессмысленный позор.
Вопрос – молчание в ответ,
В глазах – желанный блеск монет.
И алчный стон –
Как тревожный долгий сон.

Истин прописных осенний снег,
Но он – не спасение от бед.
Кровь – искомый цвет,
Смерть – от жизни бег,
Боль – на боль ответ,
Мысли – тень сомненья.
На дистанции
К смерти от рожденья
Век
Кружит и вертит маленьких людей,
Кто
Из них не ищет пристани своей!
Грязь,
И слякоть, и туман,
Как судьбы обман.
Высота святых –
Пропасть для грехов не моих.
Ответ найдешь – и сам не рад,
На правду не поднимешь взгляд,
Сорвешься прочь…
Наступает тихо ночь…

Свет звезды – оттаявшая боль,
Открыта рана прошлых лет.
Забуду сон свой и покой,
Которых не было и нет!
Отчаянье грядущих дней
Вновь завладело тишиной,
И крик, нарушивший покой,
Звучит сильней, чем я желал.
Сильнее я, увы, не стал.

Какого черта вы пришли ко мне?
Я не хочу вас видеть!
Желаю я остаться в тишине,
Чтоб молча всех друзей моих любить и ненавидеть,
любить и ненавидеть…
Какого черта вы пришли ко мне?

Устал я от советов и любви
От боли и от сказки,
Участия без видимых причин.
Хотел бы я увидеть, что вы прячете под маской,
под уваженья маской…
Ведь лицемерие у нас в крови.

Кому из вас довериться смогу?
Отыщется причина,
Стоять на негативном берегу,
Сочувственно смотреть, как я сижу на обратимом,
не понят и покинут…
Паромщик пьян, а мост – в проекте СМУ.

Дай Бог вам быть такими, как вы есть,
Дай Бог вам быть другими,
Под маской чести скрыть пустую лесть
И знать, что ненавижу я вас именно такими,
именно такими…
Я вас люблю такими как вы есть!

О ком грустишь, печаль-тоска?
Кого искала
В молчанье одиноких скал,
Того не стало.

Ушел, как видно, навсегда
И не вернется.
Теперь, что раньше – ерунда,
Пятно на солнце.

Прощальным эхом прозвучит
Прибоя песня…
Ругай, кричи, но не молчи,
Молчанье – бесит.

Рыданья – прочь, они на страх
Ответ не лучший.
Как капли камень точат, так
И слезы – душу.

Бокал вина испив до дна,
Оставь надежду
Увидеть истину. Она –
Не та, что прежде…

В осколках зеркала судьбы,
Как в пляске смерти,
На крест насажены гробы,
А мы – на вертел.

Опять хохочет Сатана
Своей потехе,
А перед нами, как стена,
Грехи, огрехи.

А ты грустишь о том, кого
В помине нету.
Забудь, прости, оставь его
В мечтах поэта.

Ты уедешь в далекий край, где нет в помине зла,
И с тобой умчится прочь частица уюта и тепла.
Я не знал, как дорог мне твой взгляд всепонимающий,
Но дай Бог тебе счастья там,
В тех краях, куда уезжаешь ты,
Мой друг,
Мой брат…

А вокзал – суета сует, и толпе дела нет до нас…
Вспоминай наши вечера и игру утомленных глаз.
Поезд твой мой последний шанс превратил в муки адовы.
Ты прости, что остался я,
Но никогда не будем рядом мы,
Мой друг,
Мой брат…

Время лечит? Какая чушь! С каждым днем боль души сильней.
Я устал вспоминать тебя, а не помнить – еще больней.
Сколько лет утекло с тех пор – что вода меж столетних скал:
Лишь вчера ты сказал:
“Прощай!”-
И себя у меня отнял,
Мой друг,
Мой брат…

Был день, был праздник,
Собрал всех нас сразу
Стук в дверь, там мальчик,
Мал, наг, Как безобразно!!!

Свет ламп бил по ладоням,
След слез, видимо, больно.
Кто ты? Разве не видишь?
Подкидыш.

Что ждать от проходимца,
Но, Боже Праведный, он же простудится!
В дом входи, незнакомец, погрейся,
Умой с ног вычурность улицы…

Шум смолк в недоумении…
Что вам странно, скажите?
Да, дитя! Какие сомнения?
Если не нравится, то уходите!!!

Фырк – зло и возмущенно
Вышли все, оставив уныние…
Но бесенок вздохнул облегченно –
И стало светлее в доме пустынном.

Я не умею читать по рукам
Судьбы и то, что отпущено нам –
Это призвание женщин, одетых в белье.
Но если в глазах видно печаль
Прощания, то мне всегда было жаль
Того, кто уходит, и тех, кто с надеждою ждет.

Я прочитаю в глазах то, что есть,
Что можно терять, а что лучше обресть,
Предчувствие радости или предчувствие зла;
Тьма глупости, мрак понесенных потерь,
Открытые ставни, закрытая дверь
И отблеск желаний скрываются в ваших глазах.

Подайте мне карты, и я – дилетант,
Подсуньте кальян (но я – не наркоман!),
И если я кофе допью, то смою бокал.
Но только взгляни мне в глаза, я прочту
Все твое зло и твою доброту
И пожелаю, дорога была чтоб легка.

Сегодня в глазах твоих светит успех,
А в этих глазах – крах, а в тех – только смех,
А завтра, быть может, кто будет на белом коне.
А может, кому будет боль, кому – страх,
Но пусть ваши судьбы будут в ваших руках,
А все мое знание пусть будет при мне.

В пригоршне талой воды,
минуте мечты и яви,
секунды – грехов следы –
легкую горечь оставят.

И в отражении слез –
зеркале боли и гнева –
застыл бесконечный вопрос
желания чистого неба…

Отпущенных мало слов
на праздное ликованье:
не вечен снег на Покров,
но вечен талант молчанья.

На этой слепой стезе
и камень таланта полон.
Но брошен – круги по воде,
Напомни о нем хоть слово…

Простуженный ветер в сон
укутал мученья стоны,
и звездами небосклон
осыпал подножье трона.

Кто верит своим глазам,
распят между шоу и ложью…
Так дайте его губам
талой воды пригоршню.

Прячась в тень, легко видеть новый свет
В конце пути, но завершенья нет,
Как нет пустых дорог,
И землю из-под ног
Постылая зима
Грешный снег постелет
И белее станет лишь тогда, когда мой мир сойдет с ума!

Вверх в последний раз, расправив два крыла,
Убита плоть, а душу не смогла,
Разжалобить слезой.
Я первый, да не твой!
Уходят поезда
Черный снег растает
Но не раньше, чем исчезну и родится новая звезда…

А не надо – не стала бы Эти вечные жалобы…
Так ошиблась ты, стало быть Век жила бы, не знала бы…
Опустевшая палуба Виновата ли в том
И судьба Судьба?

Никому и не надобно Сколько видела странного…
И не надо так жалобно И до боли желанного…
Никогда не ослабло бы, И не видеть бы,
Если б не… Если б не…

Опечаленным вороном Это было бы здорово…
Полечу на ту сторону За тобою – хоть с торбою…
Убежать ли позора нам И оттуда я
Не вернусь! Не вернусь!

А кому это выгодно Прячась в тень легко
В свои норы попрыгали видеть новый свет в конце пути…
Оттого и не видно нам
Рыжих лиц

Позже будет объявлено Что, увы, не заявлено…
И на место поставлено Жаль, но не переставить нот…
А пока что завалено – Не разобрать
Бурелом! Бурелом!

Мы не видели того, кто стоял у ворот.
Он имел четыре глаза и разорванный рот.
Он глядел нам вослед, ухмыляясь, как смерть:
Я до сих пор не научился так смертельно смотреть!

Он не нес чепухи насчет дальних дорог,
Наш покой ему не дорог, да какой в этом прок?
Он закрыл ворота, повернулся спиной.
Я до сих пор не научился быть бетонной стеной!

А впереди дремучий лес – пессимист и молчун,
Но мы с собою прихватили самородный колун:
Он нам поможет пройти сквозь флегматику в свет…
Я до сих пор не научился заметать свой след.

Тот, который провожал нас, собирает отряд,
Они будут ехать в ночь, когда лишь ботаны не спят.
Они не знают, что мы тоже этой ночью не спим.
А мне до черта надоело притворяться святым.

Но если голуби сорвутся на воинственный клич,
Тогда держись, черный ворон и мне в жопу не хнычь.
Я не поверю в причитания – признанья легки.
Я до сих пор не научился отпускать грехи.

А мы оставим за собой только кости белы,
Холмы золы, черны котлы, огрызок от камбалы,
Полбутерброда “A la Serge” и полбутылки вина.
Когда придут сюда враги, они поймут, что хана!

Нас ни исправить, ни убить (ни задвинуть, ни убрать),
Мы как прыщи – сколь ни лечи, а появляемся опять.
Увы, смешны попытки ваши свет отделить от тьмы!
Так, привыкайте к нам, как мы привыкли к бремени зимы.

Под сводами зимнего леса,
Под снегом и подо льдом,
Смеется веселый повеса,
Что мы именуем ручьем.
Его не пугают морозы,
Метели ему не страшны.
Ему утешением – грезы
И близость грядущей весны.
Над снегом свирепствует вьюга –
Не люба ей песнь ручейка,–
И бьется об лед, но оттуда
В ответ слышен смех шутника.
От злобы старуха заплачет
Капелью с ближайшей сосны,
Не зная, что тем обозначит
Приход долгожданной весны.
Под сводами старого леса,
В овраге, меж древних камней,
Смеется веселый повеса –
Прозрачный и чистый ручей.

Искусственный свет
Зарницей –
По удивленным лицам
Улицам, домам
Не спится –
Несуразица снится
Видится
Усталая лошадь
Бредущая
Меридиана вдоль
Но вспять…

Пойдем на Север, не будем ждать!

Сияния миг
Поселит
Дикое веселье
В келью, детскую купель
Капель
Незакрытая дверь
Поверь, войди, спроси, подай не дань…
А Хозяйка
В награду пусть

Прямой на Север покажет путь!

Ледяные скрипки
Зыбки.
Пеленки и присыпки,
Цыпки
На маленьких руках,
Страх в глазах –
Настойка на слезах…
В делах
Неподатливой быть.
Выть
Волчицею беременной.
Нет времени
Ныть!
Хватит
Стене стенать!

Пойдем на Север, не будем ждать!

Слышать и видеть,
Любить, ревновать.
Гореть, ненавидеть,
Убить и страдать…
Лгать, отрекаться
И заставлять поверить…

Спать и видеть,
Бояться и ждать.
Дрожать, окунуться,
Вскрыть, умирать…
Уйти, не вернуться,
Не жить, не страдать,
Не верить…

Посередине дороги – конь,
Ни влево, ни вправо…
Попробуй, тронь:
Он смотрит устало,
Но спуску не даст фамильярным нахалам,
Что волю рукам беззастенчивым дарят:
Копыта ударят
Того точно в грудь.
Не факт, что сумеет он снова вздохнуть
И сердце заставить отсчитывать время.
Но рядом с конем, горделиво стоящим,
Лежать бездыханно –
какая удача!
Героем трагедии
выглядеть смело,
Но – только мгновенье:
разум угаснет, какая досада!
Знать бы, что дальше случится с тобою…
Оно тебе надо?
Да что ты уставился!
Мало ль
Картин в галерее получше, чем эта
гармония цвета
и жизни…
А впрочем, на всадника глянешь –
И жить неохота.
Мужик заморочен:
Как выбор нелегок!
Его бы заботы
на плечи мои…
Но как он силен…
Чисто внешне, не боле…
Его бы руками – да хрупкие кости
(Сжимая до боли…)
Своей булавой
иль копьем,
иль ногами
Мочить тело бренное…
Сладостным воплем
Маркизу де Саду
Гимн упоения прочь унесется,
Выбрав одну из возможных дорог…
Хватит!
Пойдем уже!
Нет с тобой сладу,
Похоть мучения, сладкий порок!

Успех – случайность или рок?
Приход его – судьба иль карта?
Щенком ласкается у ног,
Да братья у него – волчата.
Был вечер, был победы шанс,
Но смят стандартом и отброшен.
И ранен был один из нас,
А следом – остальные тоже.
Неспящей совести укор:
Я обещанья даром продал.
Надежд обманутых позор –
Что капля дегтя в чашке меда.
Из зала – одинокий взгляд
Среди резвящейся тусовки…
С лица сомнений катит град,
Слова застряли комом в глотке.
В сиянье с головы до пят,
Успех, ты был коварно близок:
Но только одинокий взгляд
Был совести победным призом.
Аккорд последний отзвучал,
Автографы и поцелуи…
Так почему же ты, душа,
Не веселишься, не ликуешь?
И сердца все тревожней стук,
И все черней на нем кручина…
Прости меня, мой милый друг,
Я слаб, но это – не причина…

В глазах усталости свет:
Весь мир – отчаянный бред,
Когда желания нет
Ответить ПРИВЕТ на ПРИВЕТ.
Но, пересилив себя,
Ты вновь выходишь на бис.
Судьба такова твоя –
Ты признанный артист.

Теперь один ты в толпе,
Все повернулись к тебе.
Пусть жизнь твоя и не рай –
Артистом стал, так играй!

На перекрестках дорог,
Когда продрог и устал;
В вдогонку пустой плевок,
Как в спину выстрелом стал.
А в зале опять кричит
Призывно толпа на бис:
Быть может, то – не хлопки,
А зубоклацанье крыс.

Теперь один ты в толпе…

И, пущенный злой рукой,
Булыжник разбил окно,
Но воля твоя с тобой:
Тебе это все равно.
На следующий день опять
Из зала призывный свист.
Ты будешь на зло играть.
Сыграй злу назло, артист!

Теперь один ты в толпе…

А потом было утро,
Тормошила весна
Мои чувства.
Было муторно,
Уже не до сна
И пусто.
Ты оделась, вышла за дверь.
Моя милая, где ты и с кем ты теперь,
Как сказал БГ.
Дай Бог ему главного,
Он помог мне понять,
Что живу – ну и славно.
Письма отправлены,
Птицы накормлены,
Значит, все правильно,
Все по-моему!

Разгулялась весна, разродилась дождем.
Нас застала она врасплох – ничего, переждем.
В сарае да на сеновале разложилися толпой,
Повсюду смех, повсюду шум, повсюду гам, повсюду вой:
Веселится народ, у ребят – выходной.
Скоро кончится дождь, наступит покой.
Повыбегает на просторы шум, повыбегает гам,
И растечется половодьем смех по заливным лугам,
И восхищенное Небо прикоснется к нашим ногам.

А пока что всерьез недоволен апрель,
Нам его не понять, нас будоражит веселье.
Весна рыдает, так давай ее умоемся слезой,
Раскинув руки полетим за преходящей синевой.
И когда наступит май, весна станет другой,
А с приходом июня весна окажется не весной.
Но это – в будущем, а нынче посветлело в небесах,
И серебристая капель осталась в наших голосах,
И сияние Неба отразилось в наших глазах.

Так, возрадуйся, Боже, тому, что радость жива,
О том, что будет потом, не болит голова.
Мы – дети Солнца и Дождя, мы – дети Евы и Адама,
Этот Лес, и это Поле, и Земля – наш Храм,
И лишь поэтому Небо прикоснулось к нашим ногам.

Придет весна. Ликующих детей
Нестройный гомон
Рассыплется вокруг хрустальным звоном,
Слух ублажая стаи упырей,
Воркующей и гикающей гулко
В иступленьи.
Но искушенный зритель выступленье
Не приемлет, смотрит жутко
И, пятками сверкая,
Исчезает.
Но эхо попугайно,
Воротником за злой сучок случайно
Зацепившись, гневно повторяет
Убегнувших людей животны стоны…
Пропали упыри, одни вороны
Над зеленью младой порхают,
Каркая чегой-то…

Весна, откуда ты взялась?
Себе самой противореча,
Ты начинаешь первый шаг,
Свой робкий шаг теплу навстречу.

Весна. Беснуясь и смеясь,
Ты тешишь нас непостоянством:
То снег, то дождь, то друг, то враг,
В кольчуге ль, в праздничном убранстве –

Весна. Врываясь в плоть и в кровь,
Поэтов скольких вдохновляла.
Вернувшись, звоном ручейков
Ты о себе напоминала.

Влюбленным даришь ты любовь,
Сердца на страсти обрекая.
О, доброта весенних снов,
Борьба и вера в жизнь святая!

Рассыпав зелень трав, распахивая окна,
Весна свои права отстаивает твердо,
Не совладать зиме, уставшей от мороза,
Улыбками горячими растопит лед сердец весна,
И радужным аккордом
Наполнит наши души.
Пускай звенят загадочно ручьи,
Капель исполнит Моцарта мотивы,
И звезды в полупризрачной ночи
Любви тропинки озарят влюбленным и любимым.

Забытое совсем, на празднике тщеславия,
Вновь посетило нас великое из правил.
Простить грехи друзьям, врагам великодушно
Прощение дарить, влюблять в себя и тем сражать их наповал
Бескровной местью,
Великим милосердьем.
Пускай звенят загадочно ручьи,
Капель исполнит Моцарта мотивы,
И звезды в полупризрачной ночи
Любви тропинки озарят влюбленным и любимым.

Волны в каменистый берег
Бьются в ярости бессильной,
Повинуясь воле ветра,
Что изменчиво-обманчив:
Нежным шелком щек касаясь,
Он упорно точит скалы,
Пригибая травы к почве,
Вырывает с корнем древа,
Паруса исполнив силой,
В тот же миг готов стать штилем
Или, средь погоды ясной,
Обратиться диким штормом.
До небес вздымая волны,
Иглы смерча в твердь вонзая,
Ищет он источник силы
В скалах, чертом позабытых,
В городах, забытых Богом.
В вечных поисках ответа,
Что такое и зачем он,
Бедолага мчит по свету,
Наблюдая свет и войны,
Разжигая пламя неба,
Понимая, что неволен –
Вечно был и вечно не был.

Лежал мой путь от дома и свободы
До дальних незнакомых берегов.
Корабль рассекал чужие воды,
И не было ни дна, ни мыслей и ни снов.

С тоской смотрю на жаркие пустыни –
Издалека они казались сном.
На горизонте, словно хвост павлиний, –
Таинственный мираж, неведомый фантом…

Ветер пустынный выжег небеса,
Знойным огнем мне застило глаза.
Путь мой лежал
В недра миража…
За горизонт лети, моя душа…

Пустыню орошу своею кровью,
Вокруг меня построят города.
Я подарю надежду и любовь им,
Я не покину их отныне никогда.

Что это там впереди? Уж не свет ли? Навряд ли!
Если еще полчаса, мы, пожалуй, уснем…
Вечер подкрался тылами в шинели помятой,
И звезды запущены им же в небес водоем.

Мигают глазницы пустых не зашторенных окон,
За ними – частицы любви или просто беда…
Но падает вниз шелковица и кровью, как соком,
Замоет следы ваших споров, увы, навсегда.

Что это там впереди, неужели победа?
Ты ошибаешься, это пока горизонт.
Не огорчайся, не долго осталось до неба,
Можем успеть, если нам хоть чуть-чуть повезет…

Вошедший в дом остался нем,
Оставь его в своих мечтах.
Он вряд ли ведает, что страх –
Размерами не меньше, чем…
Пинай его, он знает боль
Не больше звука голосов.
Ему не ведом трубный зов,
Да и не ты ему король.
Но подари ему мираж,
Поверь, ему он будет рад!
Он знает, что уже пора,
Давно пора уйти в тираж.
Когда уйдет, оставив дом,
Тот опустеет и умрет,
Прервется призрачный полет
Меж теми, кто едва знаком.
Тебе сегодня не до сна –
Ты чист, но где-то в глубине
Заворошится кот на дне,
Где дремлет совесть, и она…

Восприимчивость заживо съедена молью…
Как больно
тебе говорить очевидное,
Но не обидно.
И выжжено солью
На раненной коже –
похожее
на паутину.
Стой же!
Куда ты, поверженный?
Сладко ль,
крадучись украдкой,
По-прежнему?
Врежь ему!
Дабы не двигался,
пигалица!
Вылупился
из яйца
И туда же –
вывалился на бульвар,
Словно бражник.
Страшно?
Да брось!
Ты страшно не видел –
еще не дорос.
Вот вопрос:
увидишь ли?..
Подвижные обещания,
страдания,
откровения,
Чуть ниже –
обглодана вычурность.
Восприимчивость
съедена заживо…
Ну надо же!

Электрическим светом в окно
Бьются звезды больших городов.
Закрываю глаза – где темно,
Там скопление радужных снов.
Убежать, раствориться в природе забвений
далекой мечты,
Но разбудит рассвет,
И неоновый свет вырвет из темноты
В ночь.

Опустевшие залы метро:
Камень, мрамор, фаянс, мертвый свет.
Но взведен пробужденья курок,
Выстрел – и кутерьма, спешка, бег.
Не просчитанный хаос ворвется в тоннели
подземных дорог,
И подошвы,
Как шины
Машин,
Растирают песок
В порошок –
Пыль.

Никуда не уйти от тебя –
В кровь и мозг вписан воздух Москвы.
Вне ее – смерть того бытия,
Средь которого снятся мне сны
О изменчивых далях, театрах туманов, росы
и дождя,
Что, являясь мечтой,
Не зовет за собой,
Оставляет меня
Со мной.

Не привыкнуть к покою лесов,
Их заменит домов лабиринт,
Боль друзей, ликованье врагов…
Результат битвы – будничный быт.
Если вдруг из глубин выплываешь на свет,
То не видишь сетей.
Так же мне в глубину нет пути,
Потому что мне в той темноте –
Смерть!

От любви до последней шалости
Пара метров да ветра вой,
Но та, что лишает радости,
Следит за моей головой.

Ни разу признанья тайные
Не стали причиной слез.
Когда-то – вперед, за Сталина!
Сегодня – гребем навоз…

А горечи капли крупные
Текут по щекам Земли,
И горы покрыты струпьями,
Да белым простор залит.

И желчью по коже выльется
Кислотная боль души –
Отравленным воздухом Винницы
Дыши! Умирай, но дыши!

Кому-то под старость – радости,
Кому-то рождение – ад,
Кому-то отсутствие жалости –
Страшнее, чем горький яд.

Сегодня не станет завтрашним
И прошлого не изменить,
Но если уж жить, так взаправду жить,
И не за заслуги любить.

О многом прошу ли, о малости –
Верните покой… покой…
Но та, что лишает радости,
Следит за моей головой…

Закат позолотил верхушки гор,
Оставив напоследок три луча.
Мне нет покоя больше с этих пор,
И ярче прежнего горит моя свеча.
Но ночь длинна, и тягостны мгновенья,
Когда и эхо порождает крик.
Не длительно свечи моей свеченье:
Горела ярко, да сгорела вмиг.

И было утро, и падал снег
По желтым листьям, по целине,
По волосам и седине.
Горела ярко моя свеча.
К чему сомнения – рубил с плеча,
А ныне вышел снег встречать.

Срываюсь с ветки прямо вниз,
Свое бессилие похоронив
Под белым пухом октября.
Но – не сезон на белый цвет!
И станет мокрым этот снег,
А я не спрячусь от себя.

Пока был мелким – не понимал,
А чуть постарше – не принимал,
Что я давно не машинист.
Я опоздал на тридцать лет,
В один конец продали мне билет,
И все быстрее поезд мчится.

Лежу, распластан по сырой земле,
Нагой, дрожащий, грежу о тепле
Да не о том, что от огня.
Мне добрый взгляд, улыбка на устах
Позволят выжить и прогонят страх,
Что в этом мире нет меня.

Мне больно думать и больно жить,
Смотреть, как мимо утекает жизнь,
Летел бы вверх, но – камнем вниз.
Сквозь вату слышу: “Да он живой!”
И рук заботливых земной огонь
Пронзает сердце добротой.

Спасибо тем, кто мне не дал уснуть,
Кто проводил меня в последний путь,
Но свято верили – вернусь.
Я возвратился – да и бог со мной,
Провел полжизни за глухой стеной…
Спасибо вам, что я живой!

А за окном – все тот же снег,
Его достаточно на нас на всех…
Ну, с Днем рожденья, человек!

Среди стыда лежит звезда,
Она лежала там всегда.
Тропинки к ней не протоптали,
Хотя мечтали, и желали
Коснуться чистоты ее…
Вот только совесть не дает…