Два маленьких засранца
Пошли купаться ночью.
И были танцы-шманцы,
И по воде круги.
А волны омывали
По берегу песочек,
Засранцев мы искали.
Но так и не нашли…

Когда возложат цветы к моим посиневшим губам,
Когда закроет глаза мне хоть кто-то свободной рукой,
Когда все уверуют в то, что я вознесусь к небесам,
Когда из прощальных легенд поймут, кто я такой,
Когда устанут стенать печальные миссис, жеманные мисс,
Когда решат, что пора, суровые господа,
Останься со мной и сыграй мне, исполни последний каприз,
И вызови, если не тело, так грешную душу сюда!

&

Увы, спасибо!
Ты подарила свои душу и тело –
Ах, наплевать! Да какое мне дело,
Что ты посмела отдаться игриво:
Мне не нужны ни любовь, ни причуды,
Одна невинность нужна от тебя!

Одна отрада –
Я не хотел причинить тебе боли.
И – лишь биение испуганной крови…
А ты готова бежать до упаду,
Но от судьбы ты уйти не готова –
Последний кайф и – обещанный рай…

Как обольстительны стоны,
Взгляды полны чем-то земным.
Твой образ – да на икону,
Терновый венец – и я преклоню
Перед тобой колени…
Ах, как я тебя люблю!

Твой восхитительный пальчик –
Перстень на нем, словно огонь –
Я поцелую так смачно!
И руку возьму да вместе с плечом –
Полью их томатным соком,
А то больно горячо!

Я чаю, парень ты умный:
Широкий лоб и что-то в глазах,
Что нравится мне безумно!
Тебя мой огонь растопит, как воск,
Изжарит мозги в сметане…
Я так обожаю мозг!

Мой друг испортился быстро:
Уж губы не те, холодная кровь,
И кожа дряхло обвисла…
Ах, мой обормот, ты – славный, да вот
Беда, что тебя так мало –
Пора на охоту вновь!

Отнюдь не ветер стонет в проводах:
Мчится свора ада, нам внушая дикий страх.
Поздно запираться в соломенных домах:
Они железными когтями разнесутся в пух и прах.
Лязгая клыками, пеной истекая,
Мчится свора диких динго, бешеная стая.

Черные могилы, белые кресты –
Меж двумя мирами сатанинские мосты.
В грешный мир нахлынут огненной рекой,
Смерть и разрушенья оставляя за собой,
Слуги Люцифера. Ночь им не страшна,
Их желанья вновь откроет полная луна.

Откуда родом? Место прописки – Ад,
Его огнем их вездесущие глаза горят,
В дыханьи – запах горящих душ.
По возвращеньи черти им сыграют туш.
Спасенья нету, тебя найдут везде,
Конечно, если ты не ходишь по воде.
Смирись с судьбою иль чище стань,
Но где ты купишь “Тайд”, чтобы очистить эту дрянь
С души?

Погрязли по уши в житейской полумгле,
Позиция проста: ни людям, ни себе.
С того-то полчища неведомых существ
Ворвались в нашу жизнь из не очень отдаленных мест.
Их мощь, питаемая слабостью людей,
С каждым полнолунием становится сильней.

На болоте, на трясине туман
Укрыл камыши.
Все уснуло, не пора ли и нам
Веслы сушить.
Мы б прижались, словно кошки на дне,
Да вода из дыры.
Ничего, что мы одни в темноте
И вокруг комары.
Прожужжали они нам про любовь…
Какая к чертям!
Зажужжали зубы, выпили кровь –
Эх, пора по домам.
Только что это с тобой, милый друг:
Сквозь зубы – клыки…
Наша лодка плывет, словно труп,
Посередине реки…

Скальпель блестит на железном столе,
Он отражает неоновый свет,
Что падает с крыш новомодных домов,
Как Ниагара с высокой скалы:
Режет глаза, так закрой их совсем,
Вспомни цепочку житейских проблем,
Грубо сломавших привычные дни,
Были, что злато, когда-то светлы.

Манит к себе идеальный изгиб,
Тонкой заточки поверхности нимб,
Словно магнит.

Стоит ли спор возвращения в ад,
Бледным огнем твои губы горят.
Даже помада не в силах укрыть
Губ искаженных попытку рыдать.
Вечной загадки не можем решить:
Если нас бросили, стоит ли жить,
А сами бросаем любимых подчас…
Что с ними… ми… не хочется знать!

Манит к себе идеальный изгиб,
Тонкой заточки поверхности нимб,
Словно магнит.

Типичные фразы под грешной луной:
«Будешь ли ты навеки со мной?»
Поспешно: «Конечно!» – а жаркой рукой
Кладет осторожно тебя на карниз,
Целует, ласкает, кусает плечо –
Лед тает, тебе уже все горячо.
Ему наплевать, он хочет летать
Ракетою – вверх и соколом – вниз.

Манит к себе идеальный изгиб,
Тонкой заточки поверхности нимб,
Словно магнит.

Не можешь не думать, все мысли о нем:
Ни слуху, ни духу – какой-то фантом.
Хоть был осязаем, но дымкой растаял
В предутреннем свете багровой зари.
Скальпель блестит на холодном столе,
Руку протянешь – тебя уже нет.
Остановись! Подумай о том –
Оно тебе надо душою сорить?

Манит к себе идеальный изгиб,
Тонкой заточки поверхности нимб,
Словно магнит.

Зарезанный шмель влетел в окно,
Он видел меня, я видел его.
Он гордо жужжал, не зная о том,
Что зарезан он.
Шмель сел на цветок, погибший в горшке,
А там, за окном, по мертвой реке
Спешили отдать свои жизни за так
Стаи глупых рыб.

Все хорошо,
Все хорошо, мой милый!

А небо укуталось в грязный ватин,
Кузнечики пели предсмертные гимны,
И целый косяк обезумевших птиц
Замертво упал.
Собака подохла под дверью в сарай,
И кошка загрызлась, отправилась в рай.
Мне тоже пора, прилягу пойду,
Баю хаю ду!

Все хорошо,
Все хорошо, мой милый!

Среди бурелома, увитый плющом,
Стоит на поляне одинокий дом,
Ставни забиты и выброшен ключ,
Единственный гость – Луны серебряный луч.
Зверье, встречая тот дом на пути,
Спешит поскорее оттуда уйти.
Лишь в небе стервятники кружат иногда,
Надеясь, что вернется время, будет еда.

Сырой частокол крапивой зарос,
Высокой крапивой в человеческий рост,
Ворота прогнили, сорвались с петель,
И даже тропинку еле видно теперь.

Ничто не нарушит чуткого сна:
Меж миром и домом – леса стена.
Но вдруг оборвался безделия век,
И в страшное место забрел человек.
Не знал он, что дом тот обходит зверье…
Последним лучом небосвод озарен,
В закатной крови стервятник плывет;
И отрок заблудший стоит у ворот.

Отбился от общества юный герой,
Он сбился с пути, и нет дороги домой.
“Заходи же скорей, ты дома, пацан!”
Доверчивый парень подходит к дверям…

Ему не понятны знамения зла,
Он видит лишь место покоя и сна,
Покоя и сна в буреломе глухом.
И вот, уже в печке огонь разожжен.
А тени в углах обретали тела,
Кошмарные тени схоронились в углах…
Отчаянный крик затерялся в ветвях,
А дом отвернулся на куриных ногах…

На утро под дверью груду костей
Стервятник нашел, стало жить веселей.
Вновь зловещий покой и печать тишины:
Чутко спят в ожиданье порождения тьмы…

Среди бурелома, увитый плющом,
Стоит на поляне одинокий дом…

Плачет в деревне, плачет девчонка
Перед иконой Матери Божьей,
Просит неслышно, молит негромко
К жизни вернуть мертвеца, если можно.
Глупая гибель, это нечестно!
Жизни лишили злобные люди…
Боги не слышат плача невесты,
Боги не знают, как она любит.
Встала с колен, отряхнулась брезгливо,
Долго молилась – видно, напрасно!
С шеи распятие прочь, что есть силы,
Кожу цепочкой содравши до мяса.
И побежала темной трущобой,
Тонкой тропинкой, слез не скрывая.
И вот уже виден, укрытый от Бога,
Дом, где хозяйкой старуха седая.
“Знаю красотка, знаю, родная,
С чем прибежала к старухе поганой.
Но ты готова ль добраться до края,
До края земли через реки и страны?
Будут невзгоды, будут кручины,
Будут злодеи и негодяи,
Будут болота и моря пучины –
Так ты готова ль добраться до края?”
“Да, я готова”, –
девчонка сказала.
Я за любовь отдаю свою душу,
А если души моей тебе мало,
Жизнь возьми за нее, я не струшу!”
Лишь рассмеялась старуха на это:
“Мне от тебя ничего и не надо.
Коль доберешься до края до света,
Там и отыщешь свою ты отраду”.
Сколько стерпела – это неважно,
Ноги избила, но не сдавалась,
Только вперед продвигалась отважно,
Себя убеждая – немного осталось.
И, наконец, оборвалась дорога,
А на обрыве края Вселенной
Парень, что так до боли ей дорог,
Ее ожидает живой и нетленный.

Ты боялся самого себя –
Тебя преследовали тени.
Так скажи мне, что это – болезнь
Или боязнь лишиться денег?
А ведь когда-то ты плевал
И за людей тех не считал,
Кто беден был,
Ты не любил
Тех, кто был беден.

Оглянись, вокруг тебя стена
Не отвернувших свои лица,
А ты дрожишь и капаешь на мозг:
Тебе, мол, это только снится!
А вспомни, гад,
Как ты был рад,
Когда лоснящийся твой зад
Сел на цветы
Моей мечты –
И ей не сбыться!

Ну а теперь ты смотришь на меня,
В твоих глазах – ни тени смысла.
И безысходности слеза
У переносицы раскаяньем повисла.
Мой полтергейст, он полон зла,
Готов душить тебя, козла,
Но ты живешь,
Ты не похож
На тех, кто мыслит.

А мне казалось, ты силен своей
Духовною начинкой лицемера,
Но ты свихнулся. Это станет для
Живущих поучительным примером!
Паршивый гад!
Как я был рад
Фортуну повернуть назад.
Она ушла –
Твоя душа
Порознь с телом.

Не считай себя умнее тех,
Кто вывел твои ноги на дорогу,
Тогда изысканный успех
По возвращении ты встретишь у порога.
Но если нос стремится ввысь,
Тогда, братан, поберегись!..
Ты слышал стих,
Так будь же тих
И бойся Бога!

Твоим глазам – печаль,
Твоим губам – испуг…
Лишь только был один – и вдруг!
Как жаль…

Когда бы я не смог!
Когда бы ты не ждал!
За нас двоих давно отдал долг
Твой Бог!

Твоим словам – летать,
Моим – лежать на самом темном дне:
Им суждено ли видеть свет –
Как знать!

Легко красиво жить,
Красиво молвить вряд ли смогут запретить-
Да разве ж в радость взаперти?
Отпусти!

Ты пусти меня по свету
Ранним утром, да по снегу.
Зверем лютым да по следу пойду.

Ты пусти меня засветло,
Дабы солнце не застило,
Да метель не спровадила бела…

Рук забыть ли мне ласковых
И речей бриллиантовых (яхонтовых)!
А когда в них вознадоблюсь, вернусь…

Все, что было и не было,
(Нам цыганка поведала)
То – подарок от неба нам.
(Напророчила беды нам)
Лишь бы вдостали хлеба нам, а там…
(Указала путь на небеса)

Не поверят – не выследят,
А кривая да вывезет
Из тумана да выслизи на свет!

Истончаясь медленно, как пепел сигарет…
Как дым…
Исчезают медиумы, не найдя ответа
На простой вопрос,
казалось бы…
Но каверзный…

Пусть льется дым из чаши на суконный стол…
Я снова буду спрашивать, зачем меня позвали.
Вы знали, что оставили душе откалиброванной,
Так почему теперь вы недовольны, что отстали?

Истончаясь медленно, как пепел сигарет…
Как дым…
Исчезают медиумы, не найдя ответа
На простой вопрос,
казалось бы…
Но каверзный…

Основано в достатке полоумных сфер,
И названо достаточно имен или фамилий.
А если не убили, то вытянули нервы –
Сегодня ночью души с голодухи выли.

Затравленные хищники забыли страх,
Я не забуду вычислить, какой иду по счету.
Искусная работа – сложить главу на плаху
И в памяти остаться спасительницей рода.

Так бейте, режьте, пейте соки раны кровоточащей!
Изголодавших полчища
Трясут свои полотнища.
Что небо!
Им не только хлеба –
Зрелища
И крови, крови
Тех, кто их довел до боли.
Мрак над головами…
С вами ль
Подруга Смерть?
Не верь,
Они обманут!
Встанут…
Да? Против ветра?
Веру –
Ногами в пепел:
Вот вам кусок пощады!
Поздно,
Уже не надо…
Рады?
Да нет, не очень…
Кто ты?
Не помню точно…
Ветер задует пламя,
Знамя – уже не с нами,
Видно, погибло в битве,
Бритвой по гордой стали…
Боже!
Как я устала!
Слышу:
Да Бог бы с ней!
Так бейте, бейте, пейте!!!

Среди холодных скал
Блуждал однажды.
От солнца погибал,
Сгорал от жажды.
И, когда настал
Мой час последний,
Я открыл глаза
И встал с постели…

В заброшенной шахте, на склоне горы,
Прятались дети по ходу игры…
Что же случилось с ними потом?
Никто из детей не вернулся в свой дом.
Это случилось лет десять назад.
Уже успели забыть про ребят.
Поселок с годами покинули люди,
А старый священник остался на службе.

И часто ночами он слышит во сне,
Как дети его призывают во тьме:
«Нам голодно, холодно, страшно и больно!»
И ветер бил в колокол на колокольне.

Луна покраснела в предчувствии крови,
Деревья шептали – а может, не стоит?
Но старый священник устал от кошмаров!
Оделся и вышел с распятием в руках.

Тропинка до шахты едва узнавалась,
Над дряхлой походкой она издевалась –
То яма, то кочка, то камень, то куст…
Священник твердил: «Я зла не убоюсь!..»

У шахты заброшенной в свете луны
Сидели несчастные дети весны,
И сердце растаяло у старика,
И на распятии разжалась рука.

Мальчонка убогий с улыбкой прогнившей
На спину прыгнул, в цепочку вцепившись.
Распятье упало на камни сырые,
Священника демоны злые накрыли.

Как мог, отбивался старик, но напрасно!
Молитвы кричал, только вера угасла,
Поскольку Господь совершил святотатство,
Позволив чертям над детьми издеваться.

Захлопали крылья, послышался визг,
И шум непрестанный над шахтой повис.
Ведьмы, вампиры и всякая блажь
Слетались сюда на Великий Шабаш.

Почуяли твари, что на угощенье –
Душа не простая, а целый священник!
Ждут твари и гады, когда же Луна
Откроет ворота и придет Сатана.

Из шахты забили серные газы.
Хозяин явился и гости в экстазе
Рвали, кусали… Старик закричал:
Боже, ты слеп!!! – и, наверно, был прав.

Всю ночь хороводы водило безбожье,
Плевались, харкались гнусавые рожи.
И старую душу сожрали они,
Под утро остались лишь кости одни.

Окончилась пляска. Где старый гранит,
Забрызгано кровью, распятье лежит.
В заброшенной шахте, укрытой от всех,
Невинно звучит до сих пор детский смех…

Я ждал тебя, мой свет, я долго ждал тебя.
Прошло так много лет в воспоминаниях.
Я так желал любви, но ты была горда:
Ты предпочла других… И все ж пришла сюда…

Цветы в твоих руках: как мило, черт возьми!
Но слезы на глазах – зачем тебе они?
Смахни печаль с лица и улыбнись скорей…
Тебя пугает зал. Так, что же мне теперь!..

Ты мне расскажешь все: что без меня ты – труп,
И что твой муж – осел, и… лишь движенье губ.
Ты подойдешь ко мне и поцелуешь в лоб,
А двое из парней мой заколотят гроб…

Сегодня будет замечательный день,
Он так похож на что-то очень весеннее,
Улыбку на уныние свое одень.
Я оценю твои потуги, поверь,
Пускай во мне таится чудище зверь,
Но, прежде чем последний лепесток
Упадет, открой мне дверь
И подари мне себя.

Моя улыбка – это волчий оскал:
В таком обличье ты меня не узнал бы.
Все поправимо – загляни в глаза мне:
Ты там увидишь полнолуния свет,
И мы с тобою, друг, пойдем на край света
Плечом к плечу, хвостом к хвосту
Туда, где будет все ОК,
Мой драгоценный вервольф.

А наша стая – по лесам и полям,
По весям, по хуторам, деревням –
Смертельною волною по ночам.
Когда Луна – хозяйкой на небесах,
Хозяином на Земле будет страх…
Печаль стара, сюжет не нов:
Good night, желаю сладких снов.
Желаю сладких снов…

Между деревьев, невидимы взгляду,
Бродят уставшие души зверей.
Призрачное разношерстое стадо,
Жертвы охотников и егерей.
Вечно томимые жаждою мести,
Рвать на куски тех, что целились в них,
Но невозможно! Кто мне ответит,
Что могут призраки против живых?

Я смогу вселить в себя их души,
Я смогу поверить в право мщения теней.
Только что со мной? Меня одежда душит!
Обращаюсь в зверя, становлюсь сильней!

Тело тянется к земле, я не могу
Сдержаться, боль пронзает позвоночник мой.
Ощущаю тяжесть камня мышц под кожей,
Осознанье – позже: “Боже! Я – вервольф!”

Между деревьев брожу, словно призрак,
Пачкая землю густою слюной.
Стаю волков собирает на тризну
Серая смерть под багровой Луной.
Бойся, в лесу заплутавший охотник,
И умолять о пощаде не смей!
Вспомни: патрон посылая в патронник,
Ты не щадил бессловесных детей!

Я смогу сомкнуть клыки на горле,
Я смогу отведать крови убиенных мною.
Да свершится месть!
И победным воем
Вознесется к небесам благая весть!

Он прошел сквозь стену, он застал их вдвоем,
Пусть у нее он был не первым, но число тут ни при чем.
Он покачал головой, вышел за дверь,
Он забыл, где находится и кто он теперь.

Он присел на ступени, заблокировал мозг,
Он силой мысли превратил их простыню в букеты роз.
В их глазах – дикий страх или просто испуг.
Пускай попляшут на шипах его жена и лучший друг.

А было время понимания, ушедшее зря.
Теперь – одни воспоминания да старые друзья.
А он по сути по своей – колдун и чародей,
Он не делает больше сдерживать себя,
И выпущен на волю зверь.